В этой истории меня смущала малоизвестность второго канона.

Название: Большая охота
Автор: Jack Stapleton
Канон: Т. Майн Рид «Южноафриканская трилогия»
Размер: мини, 2553 слова
Пейринг/Персонажи: Гендрик, Ганс, Виллем, Аренд, живность тропическая
Категория: джен
Жанр: AU, юмор
Рейтинг: G
Задание: кроссовер с fandom Library of Adventures 2013.
Примечание 1: во время написания фанфика ни одно животное не пострадало
Примечание 2: всё, что сделал предъявитель сего, сделано без получения материальной выгоды и без посягательств на авторское право.
Для голосования: #. fandom Dumas 2013 – работа «Большая охота»

БОЛЬШАЯ ОХОТА

читать дальшеВ первый понедельник апреля 1860 года (каковой в Южном полушарии, как известно, считается ранней осенью) на просторах вельда за рекой Оранжевой поднялась такая суматоха, будто царь зверей – лев – надумал, в полном соответствии со старой шуткой, разделить своих четвероногих подданных на умных и красивых. Впрочем, если бы кто-нибудь рискнул не последовать примеру благоразумной тропической фауны и не забиться в нору в земле или в щель между камнями, его глазам предстало бы весьма занимательное зрелище.
Молодой человек в форме конного стрелка, верхом на прекрасном вороном коне с примесью арабской крови, сам по себе скорее привлёк бы внимание на улице оживлённого города. Но если учесть, что за плечом у всадника висел длинный, до блеска начищенный охотничий карабин, а у пояса – внушительный рог с порохом, неудивительно, что его появление вызвало в зверином царстве такой переполох.
Звали молодого человека Гендрик ван Блоом, и ружьё вместе с пороховницей он получил в подарок от отца, в прошлом заядлого охотника. Третьим даром, вручённым нашему герою перед отъездом, была фляга с чудодейственным напитком, настоянным на персиковых косточках и, по уверениям ван Блоома-старшего, исцелявшим все раны, в особенности же душевные – а они, как известно, подстерегают охотника с каждой пулей, потраченной впустую.
Так что неудивительно, что весь путь от родного Грааф-Рейнета до реки Оранжевой Гендрик не выпускал из рук подзорной трубы и по меньшей мере по десять раз на дню хватался за приклад своего карабина. Однако, как ни грустно это говорить, трофеи его до сегодняшнего дня не заслуживали внимания, не говоря уж о том, чтобы красоваться на стене гостиной на зависть знакомым охотникам.
Впрочем, наш герой не собирался сдаваться. Он заехал довольно далеко от обжитых мест; значит, резонно было предположить, что дичь в этих краях водилась непуганая, а конкурирующие охотники, напротив, были редкостью. А посему, преисполненный надежды, Гендрик вытащил из охотничьей сумки свой самый внушительный на данный момент трофей – страусовое яйцо – и, чтобы оно не занимало лишнего места, запустил его в заросли колючего кустарника под красноречивым названием «стой-погоди».
В следующую минуту над зарослями появилось лицо молодого человека немного постарше Гендрика, умное, тонкое и бледное. Правда, наше описание справедливо лишь отчасти, ибо в эту секунду оно было красным от возмущения. Такое случается даже с натуралистами, имеющими философский склад ума, особенно когда в их ботанизирку влетает страусовое яйцо и умудряется, вопреки уверениям маститых зоологов, треснуть, бесповоротно изгадив целую коллекцию капской флоры.
– Извините, – бросил на ходу Гендрик, – но я страшно спешу на охоту…
Он нарочно сделал вид, что не узнаёт своего старшего брата Ганса. Строго говоря, именно его он ожидал здесь встретить в последнюю очередь и теперь решительно собрался смыться, поскольку учёнейший Ганс обладал даром превращать любое приключение пусть в интересную, но всё-таки лекцию по естественной истории вперемешку с техникой безопасности.
– Ах, ты торопишься, братец, – процедил владелец погубленного гербария, – и на этом основании швыряешься страусовыми яйцами и считаешь, что ничего особенного не произошло?
– Я сделал это нечаянно, – Гендрик предпринял последнюю попытку улизнуть в своё собственное приключение, – я сказал «извините», по-моему, Ганс, этого достаточно.
– Гендрик, – строго отчеканил Ганс, – ты невежа. Сразу видно, что вместо колледжа ты пошёл в армию.
– Тысяча дохлых носорогов! – вспылил Гендрик. – Не вздумай учить меня манерам, дорогой братец!
– Боюсь, мне придётся это сделать, как только я приведу в порядок мою коллекцию, – тем же тоном продолжал Ганс. – В двенадцать часов дня я жду тебя в лагере под нависшей скалой. И не вздумай опоздать! В четверть первого я тебя без всяких предисловий усажу чистить бататы.
– Отлично, – крикнул Гендрик, пришпорив коня, – явлюсь без десяти двенадцать! А бататы подождут!
Открывать охотничий сезон ссорой с родным братом, конечно, не лучший вариант. Да и примета, наверное, не слишком хорошая. Но в эту минуту произошло то, что разом направило мысли нашего охотника в другое русло: он увидел на земле прямо перед собой след антилопы.
Гендрик тут же забыл и про Ганса, и про двенадцать часов, и даже про угрозу чистить бататы. Да много ли, в конце концов, понимает в охоте его интеллектуальный братец? Его-то растения не бегают и не прыгают, знай складывай в ботанизирку! А вот антилопа может и улизнуть! Не теряя времени, Гендрик повернул коня и поскакал по антилопьим следам.
След вёл к двум большим термитникам, расположенным совсем рядом. Не останавливаясь, бравый охотник направил коня в узкий проход между ними… и чуть не врезался в нечто огромное и, чёрт побери, живое! Сперва Гендрик даже успел подумать, что налетел на буйвола и, следовательно, ему крышка. Но, сдвинув кепи на затылок и присмотревшись, он сообразил, что перед ним другой охотник – парень богатырского сложения верхом на неизвестном науке существе, которое только седло и позволяло признать лошадью.
– Чёрт возьми! – воскликнул Толстый Виллем (а это был именно он, ибо такой диковинной лошади не было ни у кого другого во всей Африке). – С ума ты, что ли, спятил – бросаешься прямо под выстрел!
– Какой сюрприз! – ехидно ответил Гендрик, улыбаясь своему злейшему другу и главному сопернику по части охотничьих свершений и подвигов. – По крайней мере, в этот раз я помог тебе не слишком зазнаться!
– Кто бы говорил, – Виллем засучил рукава. – Боюсь, придётся задать тебе хорошую трёпку!
– Трёпку? Не слишком ли сильно сказано?
– Сказано охотником, привыкшим смотреть в лицо опасности!
– Ну ещё бы, – не удержался Гендрик, – ведь куцый хвост своей лошади ты не покажешь никому.
Толстый Виллем был ужален в самое сердце.
– Мы ещё поговорим, когда я подстрелю здесь муравьеда! – рявкнул он. – В час дня в лагере под скалой!
– Смотри, как бы тебе не пришлось взять на себя чистку бататов, – напоследок поддел его Гендрик.
Итак, Виллем, возмущённо пыхтя, остался караулить муравьеда, а Гендрик направился дальше по следу своей антилопы. Однако вскоре след затерялся среди камней, и нашему охотнику стало ясно, что продолжать погоню бесполезно. Он пустил коня шагом и погрузился в размышления.
«М-да, поделом тебе, дружище, – рассуждал Гендрик. – Но это уму непостижимо! Мало того, что в такой глухомани встретил сразу двух знакомых охотников, так ещё и умудрился с обоими поссориться! Конечно, с Гансом я погорячился – надо же было запулить этим яйцом прямо в его гербарий. Он меня, понятно, пропесочит за дело. Но что касается Виллема… о-ля-ля, тут дело гораздо забавнее!»
Он не удержался и прыснул.
«Правда, я ему ещё и муравьеда помешал подстрелить. И вообще знаешь что, дорогой мой Гендрик: заканчивай-ка попадать в истории. Тебе с ними ещё охотиться и охотиться. Попробуй проявить хоть немножко такта! А вот, кстати, и повод…»
Последняя мысль пришла ему на ум при виде лошади, привязанной к стволу жирафьей акации. А рядом с ней сидел на корточках охотник в замшевой куртке, разыскивая что-то в траве.
«Да это же Аренд, брат Толстого Виллема! Интересно, что он тут потерял?»
Итак, Гендрик, приняв решение исправиться, слез с седла, опустился на колени и принялся шарить в траве рядом с Арендом. И правда, вскоре его рука наткнулась на что-то металлическое. Это была гильза, а в гильзе торчал пыж из обгоревшего клочка бумаги.
Гендрик расправил его и прочитал: «…орогая Гертруд…».
– Эй, Аренд, – окликнул он затем, – это не ты потерял?
– Нет, не я, – ответил Аренд с таким видом, как будто бы ему захотелось срочно оказаться за пару миль отсюда. – С чего ты вообще взял, что я что-то потерял?
– Да я просто тут еду, смотрю – ты чего-то ищешь… Нет, я, конечно, могу спросить у Виллема и Ганса – вдруг у них тоже знакомые Гертруды есть?
– Гендрик! – сверкнул глазами Аренд. – Я надеюсь, ты понимаешь, что вельд не вымощен обрывками писем! Как ты… как тебе не стыдно читать чужие пыжи?!
– А как тебе не стыдно делать пыжи из писем к девушкам? – не остался в долгу Гендрик.
– Знаешь, хотя я вообще-то не люблю выяснять отношения…
– Не переживай, меня и так уже ждут две взбучки, – вздохнул Гендрик, – но если Ганс не засушит меня в стеклянной банке, а Толстый Виллем не раскатает в блин, то ты вполне можешь сделать со мной что-нибудь в этом же духе. В лагере в два часа дня.

Итак, поскольку строить планы на дальнейшую охоту было теперь бессмысленно, Гендрик повернул коня в лагерь, раздумывая о своём положении. В принципе, у него было не так уж мало вариантов, позволяющих достойно из этого положения выйти. Например, поймать Гансу для коллекции муху цеце, выделить куцехвостой лошади Толстого Виллема горбушку с солью, а Аренду – половину своего запаса пыжей. Или, скажем, извиниться перед всеми сразу и молча заняться чисткой бататов. Вот только у всех этих выходов имелся один общий минус: его при этом почти наверняка поднимут на смех.
Так ни на чём и не остановившись, ровно в двенадцать часов Гендрик привязал свою лошадь к колючему кусту под нависшей скалой, где находился лагерь. Ганс уже сидел перед палаткой и раскладывал между страницами книги новые экземпляры для своей угробленной коллекции.
– Ну что ж, по крайней мере, ты пунктуален, – заметил он.
– Если ты ещё занят, Ганс, – очень вежливо сказал Гендрик, – я могу раздобыть тебе для коллекции другое страусовое яйцо, пустое. (Он чуть было не сказал – «золотое», но вовремя сообразил, что он тут не в сказку попал, а в жизнь вляпался).
–Честное слово, Гендрик, ты умнеешь прямо на глазах, – довольно изрёк Ганс и кивнул на горку бататов у костра. – Правда, это не облегчит твоей участи. Я в любом случае не допущу, чтобы мы остались без растительной пищи.
– Кто это «мы»? – забеспокоился наш конный стрелок.
– Да тут по соседству расположились ещё два охотника, – небрежно уточнил Ганс и захлопнул книгу, – так что это на всех. Надеюсь, мне не придётся объяснять им, почему именно ты избавил нас всех от обязанности чистить бататы… А, вот и один из них!
Гендрик обернулся и присвистнул: к палатке приближался Толстый Виллем, причём без каких-либо признаков муравьеда.
– Виллем! – окликнул его Ганс. – Мне тут нужно серьёзно поговорить с моим братом, пока он чистит на обед бататы, так что погуляй где-нибудь…
– Постой-постой, – перебил здоровяк, – мне, между прочим, тоже есть о чём поговорить с твоим братом!
– Только в час дня, – вполголоса напомнил Гендрик.
– А тебе почему? – удивился Ганс.
Виллем надулся:
– Просто надо – и всё!
– Мы не закончили спор по поводу лошадей, – вкрадчиво подсказал Гендрик, присаживаясь к костру.
Ганс понимающе кивнул.
– Так, а чего это вам всем надо от Гендрика? – послышался ещё один голос, и с другой стороны к костру подошёл Аренд. – Я ничего не хочу сказать, но мне он нужен живым. У меня к нему тоже есть чертовски важный разговор.
– Правда, в два часа дня, – предупредил Гендрик.
Ганс удивился ещё больше:
– А вы-то что не поделили?
– У нас возникло несогласие в некоторых вопросах… э-э…. зулусского языка, – протянул Аренд, порозовев при этом до ушей.
– Да, одно словечко, которым здешние охотники называют осенний перелёт страусов, – подсказал Гендрик, за что был вознаграждён благодарным взглядом.
Гансу понадобилось не меньше минуты, чтобы прийти в себя. За это время Виллем и Аренд пристроились рядом с ним, и теперь все трое полукругом сидели напротив Гендрика, выжидающе поглядывая то на него, то на кучку бататов.
– Ну что ж, – собравшись с духом, начал наш герой, – я вижу, что живым мне от вас всё равно не уйти, тем более что Ганс имеет право первым задать мне взбучку, так что, боюсь, шансы всех остальных преподать мне урок вежливости существенно снижаются. К сожалению, я всего один, вот если бы меня было трое…
– Если бы тебя было трое, – рассудил Ганс, – по законам геометрической прогрессии ты бы наворотил такого, что нам бы пришлось макнуть тебя, то есть вас, в водопад. И это в лучшем случае.
– Да чего уж там, – проворчал Толстый Виллем, – если ты согласен почистить бататы и за меня, то считай, что разговор закрыт. А что скажет Аренд?
В это время Аренд, заметив что-то в отдалении, привстал, поглядел из-под руки и закричал:
– Чёрный носорог! Все в палатку, живо!
У чёрного носорога, как известно, плохое зрение. Но при его силище в этом виноват уже не он, а те, кому не повезло спрятаться или хотя бы вскочить в седло. (Возможно, носороги уже в 1860 году догадывались, что их занесут в Красную книгу, и бессовестно пользовались этой будущей привилегией). В данном случае наша четвёрка охотников попала именно в категорию этих неудачников: пока они оглядывались по сторонам, носорог их заметил и весьма резво понёсся к лагерю. Лошади, в свою очередь, тоже заметили незваного гостя и разбежались кто куда.
Остановившись возле лагеря, носорог устремил на охотников свои красные злые глазки, взрыл землю передней ногой и хрюкнул. На носорожьем языке это, по-видимому, означало:
«Эй, охотники! Вы что, собрались здесь выяснять отношения? А как насчёт того, что здесь вообще-то моя территория?»
Но даже для тех, кто не понимал по-носорожьи, никаких сомнений по поводу его намерений быть не могло. И первым выход из положения нашёл Гендрик.
– Полезли на скалу! – скомандовал он.
Остальные не заставили себя долго ждать. Очень скоро все четверо сидели рядком на тесном уступе и сверху подначивали носорога. А тот, обнаружив, что нарушители оказались вне его досягаемости, разъярился не на шутку и принялся крушить всё подряд.
– Пропал мой гербарий! – с мрачной иронией заключил Ганс. – Положим, братец, тебе я уже простил этот акт вандализма, но уж никак не этому представителю непарнокопытных!
– Было бы при мне ружьё, – прибавил Виллем, – у меня с ним вышел бы другой разговор!
– Похоже, вам придётся выдумывать для меня другое наказание, – заметил Гендрик, – потому что эта личность раздавила все наши бататы!
Их голоса привлекли внимание носорога. Он пришёл к выводу, что поддеть палатку на рога сможет и в следующий раз, и с удвоенной яростью, сопя и хрюкая нечто уж совсем непарламентское, ринулся к подножию скалы. Достать наших охотников он, понятно, не мог, но принялся кружить внизу, явно не намереваясь оставить их в покое.
– Не знаю, как вам, но мне это не нравится, – прокомментировал Аренд. – Если он к нам пришёл навеки поселиться, вряд ли мы когда-нибудь отсюда слезем. Особенно сейчас, когда он не очень-то расположен к светским беседам.
– Слушайте, – вспомнил Ганс, – когда мы сюда лезли, я заметил на скале трещину. Вот если бы наш толстокожий друг нашёл способ угодить туда рогом, мы бы, по крайней мере, смогли спуститься на твёрдую землю.
– Это я беру на себя, – заявил Гендрик.
– Ты что, с ума со… – ужаснулся Аренд, но при виде уверенных огоньков в глазах друга тут же поправился: – Я только хотел сказать, что носорог не дама, и разговор с ним пойдёт не о любви.
– Я предлагаю проучить его, – буркнул Толстый Виллем. – Надоело мне всё это. Обедать хочу.
– Дичь я, во всяком случае, гарантирую, вот она пасётся, – отозвался Гендрик. – Есть у тебя верёвка?
Разумеется, в кармане у Виллема среди прочих нужных вещей нашёлся кусок верёвки, и Гендрик, привязав к нему свою охотничью сумку (как мы помним, практически пустую), спустил её вниз. Едва перед глазами носорога оказался движущийся объект, как он, ошалев от столь неслыханной наглости, захрапел и бросился на неё, совсем как кошка на бантик – если, конечно, вы представляете себе кошку весом в две тонны. И вот тут, изловчившись, Гендрик дёрнул за верёвку, сумка взвилась вверх, а рог носорога плотно вошёл в трещину в скале.
– Ага, попался! – хором закричали все четверо.
Носорог мычал басом и топал ножищами, но рог застрял крепко, и шансов освободиться без посторонней помощи у него не было.
– Чёрт меня побери, – воскликнул Ганс, последним спускаясь на землю, – поймали носорога живьём, без единого выстрела, а скажут – скажут! – что это не охота, это рыбалка была!

Часа через два Гендрик вернулся к скале с охапкой зелёных веток. Услышав шаги, военнопленный оскорблённо замычал и закрутил хвостиком-метёлкой.
– Как, вы ещё живы, минхер носорог? – ехидно заметил охотник и сунул ему под морду зелёный паёк.
Носорог сердито зыркнул в его сторону и захрумкал ветками.

– Друзья мои, – провозгласил фельдкорнет Грааф-Рейнета с приличествующей укоризной, хотя рот его так и норовил расплыться в улыбке до ушей, – я вас, конечно, понимаю… но привести носорога, в город, на верёвке – это слишком!
– Но он же совершенно ручной, – заступился Аренд за их необычный трофей, – и вообще, он смущён и полон раскаяния.
– Раскаяния? Что-то я не очень-то верю этой хитрой роже с рогом на носу, которая к тому же сейчас объедает мой розовый куст. Так что, господа, с сегодняшнего дня хватит. Слышите? Хватит носорогов! На сегодня хватит носорогов!